marina.lysyanaya
+38 (067) 053-63-63
Х. По ту сторону
Им тоже трудно
Но представьте себя на месте людей, больных шизофренией. Они искренне верят своим голосам, позывам, интуиции, чувствам, ощущениям, им страшно, им панически страшно, а никто им не верит. Идут годы, а страх не проходит. И их не убеждает, что он не подтвердился 10 лет назад, когда голоса впервые сказали им, что их хотят пытать-убивать-насиловать. Тогда всё было по-другому, но вот сейчас точно произойдёт самое страшное, если он/она заснёт или выйдет из дому, или переоденется в другую одежду, или почистит зубы, или получит укол, или проглотит таблетку. Те люди, которые вчера были самыми близкими, сегодня оказываются потенциальными убийцами, предателями, насмешниками и палачами. В тела любимых ими детей вселились души злых демонов. Те, о ком они вчера заботились, сегодня хотят упечь их в психушку. Ужас не в отсутствии благодарности и какой-то, хотя бы элементарной человечности, хотя и это тоже, а в том, как чудовищно изменился мир и ценности. Я кричу им об этом, а они меня не слышат, не понимают, требуют, чтобы я прекратил, и всё время суют эти проклятые таблетки.
Они не виноваты, что всё так. Это химия мозга. Тем важнее оказать помощь, даже когда её не просят, тем более, когда сопротивляются. Препаратов, гарантирующих исцеление от шизофрении, ещё не изобрели, но купирование симптомов в комплексе с психотерапией могут вернуть вам родного человека, а его самого – к полноценной жизни.
Прекрасная шизофреничка
Очереди в ПНД очень долгие. Иногда приходилось ждать и по 3 часа, хотя людей в очереди было не больше двух человек. Там врачам приходится долго разговаривать. Они там не только рецепты выписывают. Но эта очередь оказалась многолюдной, и там были не одни бабушки, а вполне себе молодые люди.
Одна женщина, странно накрашенная, стала рассказывать мне свою историю. У неё уже была инвалидность по психиатрии, и ей важно было, чтобы группа не выросла, потому что со второй группой её даже дворничихой не возьмут, а с третьей она ещё может устроиться на работу. Поэтому она специально накрасилась, чтобы врач не заподозрил её в безразличии к внешнему виду, ведь это первый признак шизофрении, а ей никак нельзя такой диагноз. Ей было лет 50. Косметика на ней смотрелась странно, очень неестественно, но это не из-за вульгарности, а из-за дешевизны. У неё была розовая помада. Помните, как при совке были 2 помады, красная и розовая, обе с песком. Так вот, у неё была розовая. Ну, и выглядела они действительно, как дворничиха, очень бедно и обношено. Наверно, это была её единственная помада.
Рядом сидел очень молодой тучный парень бог знает какого года рождения, бомжеватого вида, в мешковатых штанах, который рассказывал, что живёт один на крошечную пенсию, на макаронах, что на работу его не берут, да это и не удивительно, надо было его видеть, но он очень старается не опуститься и не оставляет поиски работы.
И был совершенно другой – тоже молодой – парень, очень ухоженный, с уложенными волосами, в затемнённых очках, о стрелки на его брюках, казалось, можно было порезаться, и который тоже зачем-то представился, и стал рассказывать про свою жизнь и родителей.
Была ещё одна девочка, совсем тонюсенькая, студентка. Как и все мы, она пришла за галоперидолом. От неё я и узнала, какие от него бывают побочные эффекты.
Я тоже сказала, что я за галоперидолом, но не сказала, что для мамы. Они думали, что это я для себя. Мне было странно и удивительно, что они не старались общаться друг с другом, а тянулись именно ко мне. А потом с ужасом поняла, что я для них была прекрасной шизофреничкой, которая принимала таблетки, и у неё всё получилось. Я тогда была модницей: красное длинное кашемировое пальто-шинель, чёрная шляпа с жёсткими полями, высокие сапоги на каблуке. Наверно, так выглядела их надежда.
<< IX. О вреде изоляции
XI. Вина >>
marina.lysyanaya
+38 (067) 853-63-63
Написать комментарий