Шизофрения и созависимость

Тема, которую я хотела бы осветить в этом очерке – это шизофрения и созависимость.

Кого, в данном случае, надо лечить, а кого спасать?
На что способна медицина, и что делать, если она бессильна?
Что делать созависимому, если шизофрения не проходит?
Первое, что приходит в голову – терпеть. Но давайте рассмотрим эту проблему глубже.

Всем известно, что шизофрения не лечится, а купируется. Шансы на хотя бы какое-то исцеление имеет только тот больной, который осознаёт свой недуг. Он прекрасно показан в фильме "Игры разума", но большинство шизофреников не считают себя больными, обижаются и ссорятся с теми, кто хочет их вылечить, агрессивно протестуя против таблеток и какого-либо лечения.



Их права хорошо защищены бездействием министерства Здравоохранения. Госпитализировать такого человека можно либо по его собственной воле, которой у него нет, либо по причине угрозы для жизни себе и/или окружающим. Как доказать врачу, что такая угроза существует? Нужно вызвать скорую таким образом, чтобы она приехала как раз в тот момент, когда больной уже повесился, но ещё не умер, либо "Ну вот когда убьёт - тогда и обращайтесь", то есть никак.

Для таких больных есть свои врачи в психоневрологическом диспансере, которые могут выписать рецепт на купирующие агрессию препараты, но туда больного нужно ещё привести, а он не хочет, сопротивляется, угрожает проклясть тебя и весь твой будущий род, а вызвать врача на дом нельзя, они не ездят (никогда не ездили), даже за деньги, они отказываются. На вопрос: "Как же быть?" говорят: "Приводите". Если в кругу твоих друзей и родственников нет знакомого психиатра, то и рецепт на соответствующие таблетки взять негде.

Шизофрения овеяна романтикой. Мы знаем кучу примеров гениальных людей, которые сходили с ума от нищеты, которых заточали в психушку по ошибке которых лечили электрошоком, потому что не знали других способов. Шизофреник — это интересно, уважаемо и занимательно. Это непризнанный гений с трудным детством, инцестом в анамнезе и просто несчастный человек. На эту тему снят не один фильм, например "Опасный метод".



И не дай вам Бог быть тем, кто назвал шизофреника шизофреником. Первым и самым мягким вопросом будет: "А вы уверены?". И после этого ты становишься в лице собеседника грубым неотёсанным чурбаном, который не сумел понять тонкую душу ближнего своего, но это реакция тебе в глаза, а за спиной, первая мысль (и первый вопрос, если до этого дошло) - это наследственность: «Значит и ты тоже? Или через поколение? Это же наследственное или следствие травмы/инцеста/испуга/нищеты и т.д.?» Всем надо знать. Это главное, что надо знать, а не "Как ты?"

Да и какой ответ может быть на вопрос "Как ты?". Он всегда один - хреново. Потому что жизнь с шизофреником погружает тебя в особую атмосферу. Есть такой звук, который звучит на неслышимой для человеческого уха частоте, но вызывает при этом чувство ужаса - такова жизнь с шизофреником. Он (шизофреник) может не быть агрессивным. Он может просто сидеть и смотреть в стену сутками и не мыться годами (заставить нельзя) и быть настороженным и нелюдимым. Иногда на вопрос: "Ну а что он/она такого делает?" - ты честно отвечаешь: "Ничего". Нормальному человеку невозможно представить это "ничего". Это не просто "ничего плохого" - это не чистить зубы, не мыться, не пойти к врачу, когда флюс на пол-лица, но температуры нет, поэтому вызов оформить нельзя (а если сказать врачу, что у неё шизофрения, то он скажет: "Вызывайте психиатрию". Да, даже в случае с флюсом, а психиатрия не приедет, я уже говорила, это ж не смертельно, и больной не сам себе причинил флюс, и они флюсами не занимаются, они – психиатрия), не потушить пожар, когда тебя нет дома, а ребёнок добрался до спичек, и ничего ему (ребёнку) не сказать.

Шизофрения официально признана болезнью чуть больше 100 лет назад. С тех пор, учёные, занимавшиеся этой проблемой, выявили вполне конкретные симптомы, по которым определяется заболевание, но до сих пор не известно откуда она берётся и как от неё защититься. Примеров исцеления крайне мало, и они не подтверждены. По ним вообще нет сколько ни будь конкретной статистики. У любого исцелённого пациента может возникнуть новый рецидив и тогда он автоматически вычёркивается из базы выздоровевших людей. Слава Богу, уже отошли в прошлое такие причины заболевания шизофренией, как инфицирование, генетическая предрасположенность, социальные факторы и даже Фрейдистская теория про трудное детство и эмоционально-холодную мать, но способов решения проблемы это не добавило. Шизофрению нельзя увидеть под микроскопом, получить подтверждение с помощью анализов, сделать выводы на основании жалоб пациента, ибо он на здоровье не жалуется. Про шизофрению вообще ничего невозможно утверждать наверняка, а рассуждения учёных о ней всегда происходят как бы вокруг. Они говорят про молекулы и нейронные связи, и время от времени находится какая-то новая теория, отменяющая предыдущую.



При всех возможностях современной науки лечение шизофрении не далеко ушло от средневековья. До сих пор, как вариант, лечат электрошоком.



Мне кажется, что пациенты его просто боятся и очень стараются хорошо себя вести, чтобы с ними больше этого не делали. Они так умеют. Когда им грозит что-то страшное, например поход к врачу, которого они очень боятся, то они умеют собрать волю в кулак и временно сделать вид, что перестали слышать голоса.

Симптомы шизофрении вполне осязаемы: бредовые идеи, слуховые и зрительные галлюцинации, неадекватное поведение. Часто всё это сопровождается маниями величия и преследования. Казалось бы, всё понятно, но проявляться всё это может совершенно по-разному. У человека попроще будут оживать неодушевлённые предметы, нечисть будет по дому бродить, да родственники за спиной шептаться, а вот в бредогенераторе человека с образованием, да ещё и с научной степенью будет представлен весь список прочитанной литературы, включая Блаватскую, Бхагавадгиту и христианские апокрифы.



К этому добавляются воспоминания о репрессиях интеллигенции 30-ых годов 20-го века, и мы получаем то, что получаем. Он/она пришёл в этот мир, чтобы выполнить функцию вселенского магнита, призванного преломить какое-то там излучение, и тем самым спасти нашу, не много не мало, Вселенную от спадания в чёрную дыру, но засевшее в подполье КГБ старается не дать ему/ей это сделать, так как они наместники (сами догадайтесь кого), и так как они не могут себя выдать, то вербуют ближайших родственников «спасителя человечества», науськивая их, давать ему/ей галоперидол с амитриптилином. На моей памяти это 1994 год. Тогда, по-моему, всё только этим и лечили. Неправда, что шизофрения – это состояние пограничное гениальному. Просто гениев мы знаем, они заметны, а люди от сохи живут тихо и одиноко, и не способны на ТАКИЕ фантазии. Да и кто их услышит?

Итак, что же мы имеем из вышеперечисленного? С научной точки зрения ситуацию с шизофренией можно описать, как кисель в белом халате. Не подумайте, что я пытаюсь в чём-то обвинить врачей. Большинство из них только исполняют те заветы, которые открыла для них наука. При этом они связаны множеством этических запретов (хорошо это или плохо разберём по порядку). Пусть пока так, пусть хотя бы кисель, но этому есть хотя бы какое-то обозначение, хотя бы название, хотя бы признание болезни болезнью, но что делать сопричастным? В данном случае я хочу поговорить не о медицинском, а о поведенческом аспекте этой проблемы. Что делать людям, которые изо дня в день находятся рядом с таким больным? Во что превращается их жизнь, их личное пространство? Имеют ли они право на свои личные цели и планы? Какой у них выбор? Под выбором я понимаю всё:

Когда засыпать и просыпаться?
Что есть и когда?
На какую работу ходить?
Разводиться или нет?
Заводить ли детей?
Что делать если дети уже есть и им может что-то угрожать?
Что делать, если некуда деться?
Эти и ещё много других вопросов, которые кажутся простыми, но только в нормальной реальности, мне хотелось бы обсудить в этом очерке.

Жизнь человека, живущего с шизофреником, разделяется на ДО и ПОСЛЕ. Так можно сказать о многих болезнях, не только о шизофрении, но все остальные болезни проходят, а с шизофренией живут долго – всю жизнь. От неё не умирают. Умирают от обычных недолеченных болезней просто потому, что не следили за здоровьем, боялись врачей, отказывались от обследования. У созависимого навсегда заканчивается прежняя жизнь и начинается новая, в которой нет почвы под ногами, нет надежды на завтрашний день. Хорошо, когда её нет, потому что если она есть, то это только повод причинить ему боль её несбыточностью. В несбыточности всех своих надежд такой человек будет убеждаться при каждом обострении психоза своего ближнего. Мне тогда было 18 лет. Откуда можно ждать помощи, когда больной не считает себя больным и лечиться не хочет?

Родственники? Это иллюзия, что это самые близкие люди, которые тебя любят и не предадут. Они попереживают, а потом поставят на тебе крест. Дескать, судьба такая. Зато это случилось не с ними. Зато им не нужно быть сиделкой и поводырём при таком человеке. Твоя судьба перестаёт их интересовать, ибо она предопределена. Моя бабушка предпочла бы, чтобы заболела я, а не её любимая доченька. Её первыми словами при встрече на протяжении многих лет было: "Как Оля? Что она кушала?" Здороваться со мной, при этом, было не обязательно. В глаза мне говорили, что я сильная и справлюсь, а за глаза (из подслушанного): "А что Маринка? Замуж она всё равно не выйдет. У неё же Оля. Куда ей?" Отчасти были правы. Папа, который на тот момент развёлся с мамой предлагал жить с ним. Говорил: "Брось её. Отправь в психушку!" Во-первых, как это брось? Она выйдет в окно и виновата буду только я, ведь это моя мама, а значит моя проблема. А, во-вторых, как отправь? Она не согласится подписать госпитализацию, а показательной угрозы жизни нет. Но даже он отказывался помочь мне в её госпитализации хотя бы на тот же 21 день. Говорил: «Она мне больше не жена» – умыл руки. Выдернуть меня оттуда он был готов, но решить проблему, которая никуда бы не делась и так и осталась бы только моей – нет. Он был неплохим человеком. На его похороны пришло столько народу, что я и не ожидала. Люди не помещались ни в автобусе, ни в квартире, и всё подходили и подходили в кафе, на кладбище, на следующий день. И все плакали, и всегда вспоминали с пиететом и большим уважением. Но эта болезнь кого угодно способна сделать мерзавцем.

У меня только 1 раз получилось положить её в больницу. Год после этого жила с нормальным человеком, потом она опять скатилась. Но условия госпитализации всё невозможней, и отправить её туда без посторонней помощи было просто не реально. Никто из родственников не соглашался помочь. Вот никто. И ни разу так и не помог. Это ж насилие, а они гуманные, а она святая, а я потерплю, никуда не денусь, у меня ж крест, Божья воля. Хотя, кому-то удавалось. Бывали случаи, что родственники таки определяли больного в лечебницу и не возвращались за ним. Но я бы так не поступила.

Потом наступает момент, когда те, кто думает, что имеет права учить тебя жить (например, бабушка), начинают задавать такие вопросы: "В чём она у тебя ходит?", "Почему она у тебя такая неряшливая?". У МЕНЯ. Она У МЕНЯ. Ответ на этот вопрос есть. Потому что всего нужно добиваться силой. Угрожать, чтобы помылась, угрожать, чтобы переоделась, угрожать, чтобы позволила сделать укол. Это отвратительно и не свойственно, наверно, никому, но без этого никак нельзя. Разумеется, угрозы пускаются в ход, когда все остальные способы договориться уже исчерпаны. Врач, который вел её в психоневрологическом диспансере сказал, что мне памятник из золота нужно отлить за то, что я больше 20-ти лет поддерживаю её в относительно вменяемом состоянии. К сожалению, он уже не работает, ушёл на пенсию, и его контактов у меня тоже нет. Но он единственный, кто приходил ко мне домой зимой в мороз, когда у меня был грудной ребёнок и я не могла вырваться в психдиспансер, чтобы взять рецепт на укол препарата. Он единственный. Это ему памятник надо ставить.

Кто-то может возразить, что не все такие, как они? Ну так что же, у меня в семье собрались уникально плохие люди? Нет. Просто, когда речь идёт о шизофрении, то все ни как все. Это стыдная болезнь, пожалуй, не менее стыдная чем СПИД. Но, если СПИДом хоть как-то озаботились: есть специальные центры, проводится разъяснительная работа о том, что больных СПИДом не нужно бояться, что он не передаётся воздушно-капельным путём и даже через поцелуй, то про шизофрению и всё, что к ней относится можно услышать только одно: «Шизики. Шо там уже говорить … ? Так Бог послала. Если Бог хочет наказать человека, то лишает его разума. Значит было за что» — это, пожалуй, самая мистическая болезнь, самая неизведенная, а когда человек не знает откуда молния, то приписывает её Гневу Господню.

Сейчас модно мотивировать позитивным настроем, утверждать, что всё получится если не опускать рук, что дорогу осилит идущий, что нужно лежать в направлении мечты. В пример, как правило, приводится Ник Вуйчич – человек без рук и ног, который достиг невероятных успехов в жизни.



Но он бы их не достиг, если бы не ближайшее окружение, если бы не родители, которые способствовали его продвижению. А могло бы повезти меньше, если бы они отказались от него в роддоме. А таких примеров масса. Мир знает тысячи людей, которые отстали в развитии, и никогда не станут полноценными членами общества из-за того, что от них отказались родители. Это мы их не знаем, потому что их по телевизору не показывают. Они заканчивают свою короткую жизнь в тюрьмах и бомжатниках.



Мы привыкли восхищаться параолимпийскими чемпионами, которые без рук или ног штурмуют олимпийские высоты. А я восхищаюсь теми людьми, которые возили их на тренировки в инвалидных колясках, кормили из ложки безруких, собирали деньги на дорогущие протезы, которые позволили им победить. Одного желания мало надо действовать, особенно когда есть чем. Возвращаясь к персоне Вуйчича, его вряд ли учили чистить зубы, стирать носочки, не повторяли по 25 раз, чтобы убрал постель и/или игрушки. Всё это делали за него. Ставку сделали на wow-внешность и мозги, которые у него в полном порядке. То есть, как ни крути, при всём моём бесконечном уважении к нему и его родителям – это проект. И для этого проекта был материал – мозги. С шизофренией ситуация противоположная, у неё нет положительных черт, которые можно раскрутить или продать. Не стоит путать её с раздвоением личности. Шизофрения – это не сверхспособности, не раздвоение, а разрушение личности.



Ван Гог не был шизофреником, у него был сифилис мозга. Врубель не был шизофреником, у него был параноидальный синдром. Федотов хоть и стал душевно больным, но только в конце жизни и в это время ничего уже не писал.

Люди, больные шизофренией тоже страдают. Представляете на сколько они одиноки? Им никто не верит, их всё время пытаются вылечить, иногда применяют силу, а они же хотят, как лучше или спасаются. Просто их «лучше» и их «спасение» сильно отличается от нашего. У них есть своя реальность, в которой, по их мнению, всё логично, только весь мир почему-то против, и ничего с этим не поделать. Но я не призываю погрузиться в мир шизофреника. Это опасно и, к счастью, невозможно. Я о тех, кто осознаёт свою болезнь, борется с ней, как может. Когда я приходила за рецептом для мамы в психдиспансер (а там в очереди можно провести и 3 часа), то видела людей, которые приходили за таблетками для себя. Большинство из них были бомжеватого вида. От них отказались родственники, они были одиноки, хоть и молоды. Там была женщина, которая очень боялась, что ей дадут вторую группу инвалидности вместо уже имеющейся третьей, и тогда её не возьмут на работу даже дворничихой. Чтобы доказать врачу свою адекватность она накрасила губы розовой помадой. Помните, при Советском Союзе было 2 помады: красная и розовая – обе с песком. У неё была розовая. Она накрасилась, чтобы показать, что ей не безразличен её внешний вид, хотя в её обносках это было трудно доказать. Совершенно молодой парень, располневший, наверно от того, что жил на хлебе и макаронах тоже переживал, что ему не дадут нужную справку и он не сможет устроиться на работу. Другой молодой парень, ухоженный, надушенный, с прекрасной укладкой и с такими наглаженными стрелками на брюках, что о них, казалось, можно порезаться (наверно из хорошей, не бросившей его семьи), преодолевая стеснение, пытался познакомиться. Все они почему-то рассказывали мне свои истории. Сначала, мне было не понятно такое внимание, а потом до меня дошло. Они ведь не знали, что я прихожу за рецептом для мамы. Для них я была прекрасной шизофреничкой, которая регулярно принимала таблетки, и у неё получилось.

Каково окружение человека созависимого? Жить с шизофреником – это как? Это когда ты очень скучаешь по маме, она сидит в соседней комнате, но её там нет. Мама Шрёдингера - это чёрная шутка. Один мой дальний родственник мне так и сказал: «У нас была знакомая, у которой мама сошла с ума, и она потом, в след за мамой, тоже сошла с ума». Знакомая БЫЛА, хотя на тот момент она была ещё жива. Да она и сейчас жива. Это он меня так "успокоил". Дескать, никакой неизвестности, всё предрешено.

Жить с шизофреником, как с грудным ребёнком – он ни на секунду не даёт о себе забыть. Даже если он просто тихо сидит в соседней комнате, вы мысленно с ним, и идёте проверять, чего это он притих? Только он никогда не вырастет, не выздоровеет, не окрепнет. Но тут спрашивается вопрос. А что, Марина, на маме свет клином сошёлся? Ты что маленькая что ли? У тебя что друзей не было? Тебя кто-то из дому не выпускал? Что такого, в конце концов? Ну сидит человек в комнате, смотрит в стену. Что такого-то? Да, именно в этом всё дело, что когда хочешь кому-то пожаловаться, излить душу, то человек до определённого момента слушает и сочувствует, но в какой-то момент его эмпатия достигает нижнего предела, тогда человек меняется в лице и вдруг говорит: «Руки ноги целы? Не кашляете? Ну и Слава Богу. Радуйся, что под себя не ходит» - по мнению собеседника, ты должен это понять и обрадоваться, осознать, как тебе повезло. И тут ты понимаешь на сколько ты одинок. Это такое обесценивание. И это так обидно. И так реагируют все. Но это не значит, что все плохие. Просто нельзя требовать большего от нормального человека. Никто не должен понимать, как это - жить в условиях изменённого сознания.

Так чего же я хочу? Что хотела бы изменить? О чём попросить? Чего добиться?

Я хочу изменений в этой отрасли системы здравоохранения. Я хотела бы, чтобы можно было вызвать профильного врача на дом к больному шизофренией, чтобы оказать помощь или поставить на учёт. Температуры от шизофрении не бывает, поэтому сейчас к вам не приедет никто. Вам могут посоветовать хороших врачей, даже светил, но к ним ко всем нужно ПРИВЕСТИ больного, а он не хочет, у него паранойя, он уверен, что его ведут на смерть. Осуществить этот привод бывает за гранью человеческих сил. Законных путей решения проблем в случае, если больной не хочет лечиться не предусмотрено.

Я хочу, чтобы были какие-то службы психологической поддержки созависимых. Чтобы шизофрения перестала быть стыдной замалчиваемой болезнью, чтобы на родственников шизофреников не ложилась тень родового проклятия. Чтобы их не считали прокажёнными/грешниками по наследству.

Сегодня созависимые с шизофрениками люди не имеют ВООБЩЕ никакой поддержки, они вообще никак не влиты в социум - даже не обозначены, как группа. Шизофреник тоже не влит, но на то он и шизофреник. А живущий с ним человек выполняет функцию его единственного адаптера с этим миром. С первых дней заболевания он должен стать экспертом в данном вопросе, вот только помочь ему в этом некому.

Таких людей можно встретить на улице. Ещё несколько лет назад в Харькове на улице Сумская 128, напротив парка Горького, в доме со шпилем (прямёхонько под ним самим) есть проходной подъезд. Со стороны двора он заколочен. Как туда попасть я не знаю, да и не хотела бы знать. В этом подъезде зимой сидела пожилая женщина, хлюпая в луже собственной мочи, которая вытекала из щели под подъездом и взывала ко всем службам: КГБ, ФСБ, министрам, сразу нескольким президентам Украины и ещё куче власть имущих людей и организаций с мольбой/просьбой/требованием защитить её. Я не дослушала от чего. Спросила у людей, гулявших в этом дворе с детьми и собаками, что тут происходит? Они с прискорбием сообщили мне, что уже вызывали ей службы, но они её отпускают и она возвращается сюда.



А летом какая-то женщина (возможно, это она и была) ходила по Веснина и Мироносицкой в старых х/б-шных колготах и драном свитере с подушкой сбитых в один провонявший мочой дрэд волос и орала на всю улицу, обращаясь к тем же КГБ, ФСБ и прочим инстанциям, но уже с проклятиями. За ней ходила какая-то девушка, на расстоянии метров 5-ти, с совершенно убитым лицом. По всему было видно, как ей стыдно, горько и вообще невозможно. Она присматривала за этой женщиной. Шизофреники иногда сбегают из дому, придумав себе какую-то угрозу. Потом их находят в таком виде. Кое как их приводят домой. Мыться они не хотят, боятся. Ведут себя агрессивно. Лечение не принимают. Так и живут. Долго.

Так я про эту девушку. Это всё равно какие у неё мечты, сила воли, и какие таланты. Я к ней не подошла. Во-первых, это бы её смутило и напугало. Во-вторых, моя жизнь после этого снова перестала бы быть прежней. А подойти к ней и с казать: «Вам можно помочь» я не могла.

С мамой мы прошли всё это, как по учебнику. У неё было и бегство из дому и суицид, и всё, что я писала о спасении Вселенной. Почему я не подняла этот вопрос раньше? Потому что раньше она была жива, а это значит, что публичность задевала бы и её интересы, которые невозможно согласовать. Она была бы против. Бабушка тоже была бы против. В её понимании это был бы позор для семьи. Это со всех точек зрения был бы неделикатный вынос сора из избы. Но надо же его когда ни будь выносить.

Впервые её болезнь проявилась в 1994 году, когда ей было 44 года. В сентябре будет 3 года, как она умерла, а этой весной мне исполнится 44. По статистике шизофренией болеет 1% людей. И на протяжении всего времени исследования этой болезни этот процент не менялся. То есть, 1 из 100 человек под угрозой, и никто не знает причины, по которой это произойдёт, когда произойдёт и с кем именно. Сказать, что это будет неожиданностью для всех – это ничего не сказать. И, к сожалению, никто не будет знать, что с этим делать.