Ощущение огромности

Мой любимый атеист – это Познер. Ещё, он любимый ведущий. Смотрю его программы ради него самого. Причём, иногда, его мастерство тем больше проявляется, чем сложнее или, даже, неадекватней те, у кого он берёт интервью. Я, даже, специально посмотрела интервью с Лепсом и Охлобыстиным, чтобы налюбоваться Познером в такие моменты. Лепса не досмотрела, совсем примитивно, а Охлобыстин – лапуля. Шизофрения, всё же, придаёт пикантности. Он яркий, вкусный, эксцентричный, в общем – шут. Но каков! Может это игра, сценический образ, но очень убедительно. Я следила за его творчеством, пока он не сошёл с ума с этим своим национал-патриотизмом.

Каждый раз, когда ситуация грозила накалом, когда я, на месте Познера уже давно кричала бы: «Вы что, идиот?!», он (Познер) харизматично воздевал перст вгору и говорил: «К этой теме мы ещё вернёмся позже». А через какое-то время формулировал вопрос на эту же тему так, чтобы ляпа не случилось – виртуозно! Я удивляюсь, как можно быть не верующим и быть таким. Какое присутствие духа! Всегда! Он какой-то … качественный. Понимаю, что это циничное определение для человека, но как ещё сказать? Всё остальное, про благородство, воспитание, такт, культуру, прозвучит банально. Когда я смотрю на него и думаю, сколько ему лет, то вспоминаю Кузьму и Немцова, вспоминаю, что Бог забирает лучших. Хм… Может быть, наше счастье, что он атеист?

Охлобыстина с Познером не хочу даже сравнивать. Выше моих сил. Во владении собой и ситуацией ему не откажешь. Что неадекватный – то да, но талант пальцем не размажешь. К тому же, он сам сообщил рецепт себя: «Одним из важных условий достижения нужного результата является наличие заранее подготовленной мифологемы для общения с патологически ленивыми печатными изданиями. Таким образом, можно остаться в памяти потомков кем угодно. Главное сгрузить в сеть варианты на выбор, и лучше, когда они вступают в прямое противоречие друг с другом». Ну да, это он говорил о достижении известности. Но то ли он с маской сросся, то ли это удобная форма самооправдания …

И вот это вот всё:

1. Баллотироваться в президенты, оскорбиться тем, что побеждаешь и снять свою кандидатуру;
2. Русский – это живая ответственность за судьбы мира;
3. Мы (русские) должны быть боеспособной нацией, чтобы прийти на помощь этому миру и не допустить мирового господства той или иной, более эволюционно развитой, нации;
4. Мы поможем учёным изобрести средство от рака, даже если рядом с каждым из них нам придётся поставить по несколько морских пехотинцев (это при всём наплевательском отношении России к инновациям и утечки «мозгов» зарубеж);
5. Ношение личного оружия;
6. Смертная казнь;
7. Вставать при гимне;
8. Воля – свойство только русское.

Причём под каждым из этих пунктов стоит оговорка: «В этом нет никакой агрессии». Но когда он говорит о Боге, о вере, о своей принадлежности к церкви, лицо его становится таким чистым и беззащитным … не беспомощным, а именно беззащитным, что все возражения отступают. Он спокойно уверен, что правда на его стороне и она неоспорима.

Бог любит Путина, мать Терезу, меня и вас одинаково. Каждому даёт шанс и доступ к Себе. КАЖДОМУ. И люди хватаются за него, это придаёт им силы в делах, порой, очень странных и даже необъяснимых. Так странно видеть людей, искренне верующих, думающих, рассуждающих и в то же время проповедующих такую ересь, что это просто фиаско. Так мало того, они же не просто говорят, они ещё и делаю, за ними идут, и у них получается! Воистину, неисповедимы пути Господни. Верующими себя считают запутинцы и добровольцы, волонтёры и сепаратисты, ортодоксы и протестанты, евреи и арабы, афроамериканцы и ку-клукс-клан. У всех есть идея, все убеждены в своей богоизбранности.

Интересно, у кого и как это происходит ... ?
И как можно совсем не верить, ни капельки, как Познер, я тоже не понимаю.

Моё религиозное чувство пришло ко мне в 16 лет. Я приехала к бабушке на каникулы после первого курса училища. Надышаться не могла природой. Смена обстановки мне была очень кстати. Я, как раз, тогда переживала свою первую и безответную любовь. Очень свежи были воспоминания. Да это были и не воспоминания, а временное проживание во мне ревности, безответности, безысходности и всего того, что уже не очень-то хотелось беречь.

В первую же ночь в деревне, мне приснился сон. Я ходила по каким-то глинобитным лабиринтам со своей ближайшей подругой. Я откуда-то точно знала, что это был дом над водопадом Фрэнка Ллойда Райта, а внутри были глиняные ходы как в Киево-Печерской лавре, с искусственным светом.

Нас с подругой преследовали драконы. Мы бежали куда глаза глядят и попали в тупик. Драконы кололи меня прямо в солнечное сплетение какими-то не то саблями, не то шпагами. Уколы проходили насквозь до позвоночника. Не скажу что боль была дикой, но было совершенно понятно, что раны несовместимы с жизнью. По ощущению, они очень напоминали горечь от той любви.
Подругу я потеряла из виду.

И тут, откуда ни возьмись, пришли какие-то люди в чёрных балетных трико с ног до головы. Им было лет по 25, и я точно знала, что они добрые. Девушка протягивала мне руку, и пока я думала идти мне с ними или нет, драконы исчезли.

Они привели меня в большой зал, в центре которого стоял огромный шар. Этот шар казался несоизмеримо больше комнаты. Как он мог помещаться в пещерах и в доме Райта, вообще не понятно, но я тогда об этом не думала. Мы стали вокруг него, взявшись за руки. В присутствии этого шара, меня посетило такое чувство огромности, которое я не могу сравнить ни с чем. Посетило - не то слово. Оно меня поглотило и наполнило. По сравнению с ним, смертельные уколы драконов, казались комариными укусами, и мне даже было немного стыдно за своё отчаяние. Что происходило дальше, я не помню. Наверно, я проснулась. Да и что могло произойти? Там, возле шара, я пребывала на пике своей эмоциональности, духовности, актуальности и восторга.

Значительно позже, когда я уже училась в институте, мне довелось побывать с Славяногорском монастыре. Туда часто ездили наши реставраторы по поводу икон, рассказывали интересное. Решила и я съездить - из любопытства.

Когда я подошла к монастырским воротам, то ощутила благодать, такой густоты, что её можно было осязать. Я вошла в неё, как в портал. И тогда, я вспомнила этот сон. Это было то самое чувство великого и прекрасного, для которого все сладкозвучные описания слишком низменны. Это было потрясение, в хорошем смысле этого слова. Находиться там больше трех дней было трудно. Благодать переполняла. Это было слишком - невыносимо хорошо. Много позже, в какой-то из богословских лекций я услыша такую версию про Ад и Рай: «Ада нет. Ад – это Рай, который грешник не может в себя вместить. Ему мучительна благодать. Она обжигает его. Отсюда и метафора об адовом пламени. Мы потому и должны при жизни выбрать Бога и впустить в себя благодать, чтобы после смерти для нас это не стало мукой. Именно поэтому нужно посещать богослужения не реже чем раз в неделю и как можно чаще причащаться, чтобы не отпасть от Бога». Это всего лишь версия, но стоит задуматься.

Я простаивала на службах по 5 часов, помогала готовить обеды на общей кухне, ходила по святым местам. К концу пребывания в голове не было ни единой мысли, уровень самоконцентрации зашкаливал. Это отражалось и на физическом состоянии: я ходила в косынке, закрытая с ног до головы и при этом никак не страдала от жары. На кухне я могла начистить и нарезать ведро лука и даже не вспомнить, что от него плачут. Были мысли остаться, но монастырь мужской, да и как же мама? Она же болеет. Как женщине прожить жизнь и не родить? Как же обойтись (а тут бы пришлось) без любимой музыки, поэзии, живописи?

Я вернулась.
Сняв косынку в автобусе, почувствовала себя голой.
Ещё месяца 2 по возвращении домой, не могла впечатлиться никакой музыкой. Я была абсолютно равнодушна к любимым пластинкам и записям. Поэзия не восхищала совсем. Зато в остальном, я находилась в каком-то потоке. Мне патологически везло во всем до мелочей. Троллейбус приходил ровно в тот момент, когда я подходила к остановке. Место в переполненном транспорте освобождалось ровно у меня перед носом. Тот человек, которого мне нужно было "поймать" в институте (телефонов тогда еще не было) чудом находился на месте, и у него было время меня принять. Все вопросы решались сами собой. У меня все получалось.

Вы спросите, и что же такого особенного со мной произошло за эти 2 месяца? А что могло произойти более значимого, чем эта поездка? Потом всё вернулось на круги своя. Везение закончилось )) Музыка, живопись, творчество снова стали моим спасением от рутины. Я поняла, что удовольствие от них, больше страстное, нежели духовное. Нужно подняться по очень высокой лестнице мастерства, чтобы оно стало похожим на ту благодать, да и тогда она будет больше похожа на Вавилонскую башню.

Я думаю, что в этом сне я была ближе всего к Богу. Если это не Бог, то я не знаю какой Он, не имею ни малейшего представления. Я часто о Нём забываю, но в критические моменты, вспоминаю, что есть ещё и Он, и Он ТАКОЙ. И как же стыдно возводить комариные укусы в степень проблемы. Это чувство огромности спасает и не зависит от религии, ритуалов и атрибутов. Не могу себе объяснить: зачем церкви строят и расписывают именно так? Зачем нужны иконы? Почему у православных столько постов и почему нельзя молиться за некрещёных? Зачем монахам шьют специальные одежды и почему на священниках столько наряжено? Почему исповедоваться нужно под этим специальным покрывалом и зачем целовать руку священнику? Зачем прикладываться к иконам и столько раз креститься? Зачем такое длинное правило перед причастием и какая разница, по какую сторону стоять мужчинам и женщинам? Зачем нужны косынки и почему женщинам нельзя в брюках? Почему все молитвенные правила и само богослужение написаны на непонятном церковно-словянском, ведь святые угодники писали молитвы на том языке, на котором разговаривали. На все эти вопросы есть ответы, но услышав их, всегда хочется спросить: «Ну и что?». Но всё же, в православной церкви Его пребывание больше чем где бы то ни было.

Мама у меня умерла, сына я вырастила и даже дерево посадила. Вот я и думаю, а может и правда … ?